Что они забыли на кладбище «Боткина»
Дмитрия и Николая мы находим на «Боткина». Мужчины появились в кабинете директора, одетые в спортивные и свободные костюмы. Они присели напротив меня и, передохнув немного, начали рассказывать о своей жизни.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Дмитрий и Николай Мозжухины – двойняшки. На вопрос, как они попали на кладбище, отвечают: «Судьба». Их отец и дядя работали на «Боткина» ещё с начала девяностых. Подростками они приходили к родственникам, чтобы помочь им с уборкой большой территории кладбища. Поначалу им было страшно, ведь это место, где каждый день приходится сталкиваться со смертью. Сначала ребята не участвовали в процессе захоронения, а в основном щипали траву, мыли памятники и выполняли другие несложные задачи. А когда они перестали бояться мертвых, научились бетонировать могилы.
– В семье нас было трое детей, – вспоминает Дмитрий, пытаясь остыть после тяжёлой работы под палящим солнцем и попивая прохладную воду. – На зарплату отца и матери прокормить большую семью тяжело. Мы с братом решили, что родителям будет легче, если мы тоже начнём зарабатывать. Когда стали работать на кладбище, уже к семнадцати годам мы могли покупать себе одежду и другие необходимые вещи.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Возможности учиться у них не было, а работа на кладбище приносила стабильный доход. Одно время Дмитрий пытался реализоваться в строительстве, но работа оказалась вредной, а на кладбище всегда свежий и приятный воздух.
На вопрос, кем мужчины мечтали стать в детстве, они неожиданно замолкают и принимаются вспоминать.
– По-моему, я хотел стать врачом, – улыбается Николай. Мужчину действительно можно было бы принять за хирурга или патологоанатома, если бы мы не знали, кто он.
– А у меня была мечта пробиться на сцену и стать киноактёром, но для этого нужно было отучиться и, наверное, уехать в Россию, поэтому ничего не вышло, – вспоминает Дмитрий. У него яркие пронзительные голубые глаза, поэтому, возможно, профессия актера или модели могла бы ему подойти.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Братья не хотят, чтобы их дети продолжали семейное дело. По их словам, работа могильщика крайне тяжёлая в физическом и эмоциональном смысле. В своё время они не смогли получить образование, поэтому хотят, чтобы их дети первым делом определись с тем, что для них лучше.
– Единственное, что нам хочется сделать после работы – лечь спать, – объясняет Николай. – Ты встаёшь по утрам и чувствуешь, как болит спина. Здесь не так много платят, поэтому приходится искать дополнительный заработок и ухаживать за могилами внерабочее время. В принципе, нас всё устраивает, но для детей хотелось бы что-то другое.
Георгий Намазов / UzNews.uz
«Нам просто некуда было деваться»
С Музаффаром Хашимовым мы встречаемся на кладбище «Минор», объездив перед этим несколько других мусульманских кладбищ в попытке найти могильщика, который решился бы рассказать о своей сложной профессии.
Музаффар – могильщик в пятом поколении. Ему 44 года. На кладбище он работает с конца 1990-х. В первый раз он попал сюда ещё ребенком.
На вопрос, кем он хотел стать в детстве, Музаффар с улыбкой отвечает, что мечтал просто стать богатым человеком. Мальчик и его двоюродный младший брат все детство провели на кладбище, помогая отцу и деду.
– Нам просто некуда было деваться, – вспоминает мужчина, перебирая в пальцах пачку сигарет и зажигалку, не решаясь закурить.
Музаффар считает, что профессия могильщика – крайне сложная, как физически, так и морально. Мало кто приходит на кладбище радостным или в хорошем настроении, ведь именно здесь люди переживают настоящее горе.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Для мужчины уже все похороны выглядят одинаково. Он не может вспомнить ни одного случая, который бы врезался в его память.
– Знаете, когда хоронишь детей, ты чувствуешь не страх, а жалость к семье умершего, – объясняет могильщик. – Моя задача – спокойно и без приключений похоронить человека. Во время похорон я стараюсь не думать о трупах.
Сын Музаффара быть могильщиком отказывается, поэтому, возможно, их династии придет конец. Парень учится в университете Беларуси, не хочет продолжать карьеру отца и работать без отдыха или праздников.
– Я должен учитывать его выбор. Даже если он согласится поработать на кладбище год-два, я не хочу ломать его жизнь и заставлять заниматься нелюбимым делом, – объясняет свою позицию Музаффар.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Утро могильщика начинается примерно одинаково, независимо от конфессии кладбища. В восемь утра – уборка захоронений. Если в этот день запланированы похороны, тогда землекопы идут рыть могилы. «Завтра мы не копаем. Люди, слава Богу, ещё живы», – говорит Дмитрий.
«На кладбище безопаснее, чем на улице»
Могильщики с «Боткина» рассказывают, как в конце 1990-х вандалы проникли на кладбище и разрушили много памятников. Они забрались на территорию через дыру в заборе и начали громить могилы. Подключилась даже прокуратура. Потом сотрудникам кладбища пришлось самим восстанавливать разрушенные памятники и кресты.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Атмосфера на кладбище для кого-то может показаться тяжёлой и хмурой. Здесь все пропитано людским горем. Лет десять назад двоих ребят, которые пытались испортить памятник и сжечь крест, поймали в стенах кладбища.
– Возможно, это были люди, которые верят в тёмные и потусторонние силы. Ребята были моложе двадцати лет, психика ещё не сформированная. Они верят в мистику, а нужно в Бога, – размышляет Дмитрий.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Могильщики рассказывают, что раньше на «Боткина» приходило много молодых людей, которые интересовались мистикой и потусторонними силами. Но, по словам братьев, за все годы работы на кладбище ничего потустороннего они не видели. Дмитрий считает, что всё дело в воображении человека. Если он занимается гаданием или какими-то сверхъестественными вещами, то он, приходя на кладбище, и будет это видеть.
– Люди, которые думают, что здесь страшно, глубоко ошибаются, потому что опасность создает сам человек. На кладбище безопаснее, чем на улице, – утверждает Дмитрий.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Плюсы и минусы работы
У могильщиков всегда есть стабильная работа, что зимой, что летом. Тяжелее всего работать в слякоть или дождливую погоду, а вот когда идёт снег, особых трудностей не возникает. В 2008 году в Ташкенте выдалась очень холодная зима, почва промерзла вглубь на сантиметров тридцать.
– Если обычная копка могилы у нас занимает пару часов, то долбить мерзлоту ломами нам пришлось часов пять, – говорит Дмитрий. – Перфораторов на тот момент у нас еще не было, приходилось выкручиваться любыми подручными инструментами.
Летом сложно работать из-за изматывающей жары – в «чиллю» умирает очень много людей.
– Иногда летом приходится уходить с работы после восьми-девяти вечера. Сейчас мы уже и в это время хороним. В основном все похороны стараемся закончить до захода солнца, но бывает, что родственники не хотят оставлять тело на день, и приходится работать допоздна, – рассказывает Музаффар, вставая со скамейки и, наконец, закуривая.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Для него самое сложное – работать без выходных. На кладбище могильщики проводят семь дней в неделю с утра до вечера. На «Миноре» работает около десяти человек, и каждый здесь занят своим делом. К тому же сюда часто приходят с проверками из хокимията, СЭС и даже пожарные.
– Они проверяют абсолютно всё. За нами стоит управление, а за ними ещё одно управление, которые ищут какие-то недостатки на нашей территории. Говорят, где-то убрать мусор, а где-то срезать ветки или покрасить забор. Вот завтра, например, нам нужно будет как можно скорее загрузить глину и всё вывезти, – показывает директор кладбища на небольшую стройку возле забора «Минор».
Также одна из трудностей работы на кладбище – природные катаклизмы. Если весной или осенью прошли обильные дожди, значит будут проблемы с землёй. Сотрудники кладбища объясняют посетителям, чтобы те после ливней обходили опасные места. Иногда после обильных дождей земля на могилах немного проваливается. Вода просачивается вглубь почвы настолько, что полка, где погребен покойник, рушится. Из-за этого просевшую почву приходится подравнивать.
Георгий Намазов / UzNews.uz
В таких ситуациях люди, которые пришли навестить своих родственников, возмущаются, считая, что сотрудники кладбища здесь проводили какие-то раскопки или в могилу члена их семьи положили чужого человека. В подобных ситуациях сотрудники кладбища терпеливо объясняют, что дело в прошедших дождях.
Опытные могильщики на глаз определяют точную глубину и ширину могилы. Но бывали случаи, когда неопытные землекопы неверно измеряли размеры могилы, и «комната» для покойника обваливалась, могильщика заживо заваливало землей. Без кислорода в таких условиях он умирает за 10-15 минут. Затем приезжает МЧС и выписывает штраф за нарушение техники безопасности.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Негативных эмоций на кладбище могильщики не испытывают. По словам Дмитрия, если человек умер, то лучшее лекарство для его души – молитвы родственников. Самое тяжёлое для могильщика – физическая усталость. Когда кто-то из братьев заболевает, им удаётся выздороветь намного быстрее именно на кладбище, дыша свежим воздухом. «Когда ты работаешь на кладбище с душой и во благо, то Бог сам тебе помогает», – говорит Дмитрий.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Сколько зарабатывают могильщики
По словам братьев, они никогда не считали конкретные цифры, но их официальная зарплата – около двух миллионов. Также есть премиальные раз в квартал и другие подработки на территории кладбища.
– Бог даёт, и мы этому рады, – говорит Дмитрий.
Музаффар также не знает свою зарплату. Официально – около миллиона, но основной заработок он получает от ухода за могилами.
– Я не подсчитываю доходы, ведь деньги каждый день приходят и уходят. От этого богатым не будешь, но на проживание хватает, – рассказывает Музаффар.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Проблема мусора на «Боткина»
По словам Николая и Дмитрия, очень много людей, которые навещают могилы своих родственников и прибираются на них, выбрасывают мусор прямо на соседние могилы, не донося его до мусорных баков. Есть недобросовестные люди, которые оставляют его там, где не положено, и не хотят пройти двадцать метров до мусорки. Чаще всего, как заметили могильщики, старики доносят мусор до нужной точки, а вот молодёжь ленится.
К тому же проблема Боткинского кладбища – оградки вокруг могил. Иногда, чтобы дойти до мусорных баков, приходится очень долго петлять между могилами, словно в лабиринте.
Современные кладбища строят упорядоченно, соблюдая расстояние между могилами, чтобы передвигаться по ним было как можно удобнее. А здесь иногда приходится идти по двести метров, чтобы добраться до мусорки.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Георгий Намазов / UzNews.uz
Особые похороны
Ребята не могут выделить какие-то конкретные похороны, которые смогли запомнить. Они хоронили двух американцев, которые разбились в Ташкенте на самолёте Як-40 в 2004 году, но, по их рассказам, всё прошло тихо и мирно.
– Мы помним практически каждые похороны, в которых принимали участие. Я смогу вспомнить любую могилу, даже если я копал её десять или двадцать лет назад, – говорит Дмитрий.
При этом могильщики не знают, отчего конкретно умер человек. Редкий случай, когда они слышат от родственников, что произошло с человеком на самом деле.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Как объясняют братья, им крайне неудобно спрашивать, что именно произошло с покойником. По статистике, умирают чаще всего из-за сердечно-сосудистых заболеваний, в основном пожилые люди.
– Всё равно тяжело, учитывая даже то, что мы здесь работаем уже больше двадцати лет, – говорит Николай. – Тяжело смотреть, как плачут семьи покойника. Мы ведь тоже люди, и у нас тоже зашкаливают эмоции в такие моменты, но мы научились отвлекать себя от негативных мыслей. Ты просто понимаешь, что тебе надо качественно и профессионально выполнить свою работу без инцидентов.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Коронавирус
Во время пандемии могильщикам приходилось надевать специальные защитные костюмы и маски. Летом в подобных «спецовках» было крайне жарко и неудобно.
– Изначально умирало не так много людей, а в июле как началось! Приходилось хоронить в день по тридцать-сорок человек, – вспоминает Музаффар. – Тела привозили в мешках, трупы засыпали хлоркой, а на могилах ставили определённую метку.
Могильщики с «Минора» жили на кладбище на протяжении трёх месяцев, и всё это время не видели близких. Дороги были перекрыты, ездить на машинах запрещалось, поэтому сотрудники полностью перебрались на кладбище.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Землекопов с «Минора» начали отправлять и на другие кладбища, чтобы те помогали хоронить людей из-за нехватки сотрудников на Боткинском и Домбрабадском кладбищах.
– Первые дни на русских кладбищах могильщики отдыхали и никого не хоронили, а потом пошла волна смертей, и они не успевали всех закапывать.
Вот и мы ездили, тоже им помогали, – улыбается Музаффар и скрывается в одном из кабинетов у ворот кладбища. Обратно он возвращается с упакованным в полиэтилен антибактериальным костюмом, который дарит мне на память.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Хочу стать могильщиком. Что для этого надо сделать?
«А вы знаете человека, который захотел бы стать могильщиком?», – ухмыляется Музаффар, но продолжает.
Во-первых, человек должен точно определиться, хочет он этого или нет. Во-вторых, не нужно бояться. Если человек испытывает страх от кладбища или трупа, то ему никогда не стать могильщиком. Музаффар не боялся мёртвых даже в детстве, поэтому никогда не испытывал трудностей. – Всё равно здесь морально нелегко находиться. Аура тут тяжёлая, всё пропитано горем. Нас держит тут только заработок, – кивает он.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Братья с «Боткина» утверждают, что нужно первым делом быть физически развитым. Лом в среднем весит до десяти килограммов, лопата – пару килограммов. Нужно иметь силу, чтобы демонтировать двухсоткилограммовые памятники или долбить землю.
В эмоциональном плане могильщикам тяжело всегда. В голову лезут мысли, что у тебя тоже есть близкий или родственник, который может точно так же умереть, но подобные чувства они отгоняют как можно скорее.
– Если ты относишься к мёртвому, как к живому, то будет тяжело, а если человек чёрствый, то он справится с работой могильщика, – добавляет Николай.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Бывают такие дни, когда землекопы никого не хоронят, но сегодня на «Миноре» двое похорон: мужчина и женщина. Музаффару уже больше сорока лет, и, по его словам, если он и решится сменить работу, ему уже некуда идти. «Кто меня возьмёт? Хоп, я устроюсь на какую-нибудь стройку, но я там не приживусь. Мне отсюда никуда не деться», – размышляет Музаффар. По его словам, за кладбищем у них такая же жизнь, как и у других людей. Они, как и все жители Узбекистана, ходят на свадьбы, в рестораны и на какие-то семейные и дружеские торжества.
Георгий Намазов / UzNews.uz
– Нас не отличить от обычных людей, но как только наступает утро, мы возвращаемся на кладбище, и наш мир снова меняется, – заканчивает Музаффар.
Георгий Намазов / UzNews.uz
Георгий Намазов / UzNews.uz
Георгий Намазов / UzNews.uz
Георгий Намазов / UzNews.uz
Георгий Намазов / UzNews.uz
Георгий Намазов / UzNews.uz
Георгий Намазов / UzNews.uz
Георгий Намазов / UzNews.uz
Георгий Намазов / UzNews.uz
Георгий Намазов / UzNews.uz
Георгий Намазов / UzNews.uz
Георгий Намазов / UzNews.uz
