Ранее мы сообщали о создании историко-этнографического парка в центре Бухары на пересечении улиц Жалола Икроми, Хамзы и академика Иброхима Муминова на площади 32,6 га земли. На территории парка расположатся этнографический музей, исторические кварталы, чайханы и рестораны, традиционные дренажные системы и ремесленнические лавки. Также на территории парка планируется расширение зеленых зон.
Эксперт, бывший директор, а ныне советник директора Международного института центральноазиатских исследований Дмитрий Воякин ответил на ряд вопросов, интересующих общественность, и рассказал о позитивных и негативных сторонах проекта, а также подходу к его оценке.
— Как вы оцениваете концепцию этнопарка, который предлагается создать в историческом центре Бухары?
— Создание любого парка – это прежде всего изменение чего-то устоявшегося – того, что в свое время тоже было изменено. Данный процесс – многоплановый, и в его ходе мы сталкиваемся с определенными вопросами: «Как строительство повлияет на жителей города?», «Как скажется на землепользовании и водопользовании?», «Каким образом проект отразится на объектах всемирного культурного наследия?».
Для нас первостепенной важностью является не оценка влияния проекта лишь на одну сферу жизни региона, а комплексный подход к нему. Мы должны взвесить все позитивные и негативные стороны. Когда экспертное сообщество, оценивающее проект, выявляет какие-то негативные стороны, то соответственно подключаются механизмы, которые позволяют их полностью сократить или минимизировать.
В этом случае необходимо сотрудничать прежде всего с общественностью, авторами проекта и властью, которая его реализует и пытается сделать это максимально положительным образом.
Когда экспертное сообщество оценивает тот или иной проект, то приглашает специалистов из разных областей, которые могут рассмотреть его с разных точек зрения. Далее на уровне своей компетентности, они пытаются донести до всех заинтересованных сторон совместно выработанную позицию, которую власти будут призывать соблюдать и выполнять.
Мы не оцениваем проекты только лишь позитивно или негативно. Любое изменение влечет за собой какие-то положительные эффекты для территории и для людей на ней проживающих. Поэтому всем участвующим в реализации проекта важно достичь положительного уровня, избавиться от всего негативного. Если отрицательные моменты и выявляются, то посредством определенных, совместно выработанных шагов, они сводятся к нейтральным или положительным. Таким вот образом должен оцениваться каждый проект.
— Вы говорили о необходимости предотвращения неправомерной деятельности в ходе реализации проекта. Какие это могут быть действия?
— Изначально мы рассматриваем проекты с точки зрения критики. Негативные стороны могут быть связаны с любыми изменениями. Например, возле моего дома растет дерево и мне придется убрать его, чтобы на его месте проложили дорогу. Для меня этот момент позитивный или негативный? С одной стороны рядом с моим домом будет построена дорога, которой я смогу пользоваться. Однако отсутствие привычной тени от дерева и эстетическое восприятие, пожалуй, в первое время будут для меня негативной составляющей.
Естественно, любые изменения дуальны. Но как я уже говорил, для нас важно выявить тот уровень критично негативного, который повлечет за собой какие-то необратимые процессы. Мы должны постараться абстрагироваться и уйти от него.
Какие зоны риска могут быть у проекта этнопарка в Бухаре? Во-первых, его реализация может повилять на выдающуюся универсальную ценность Бухары, как объекта, включенного в список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО. Если проект разрушит какое-то историческое здание, которое являлось компонентом уникального объекта, то, конечно, это негативный фактор. Можно ли разрушить это здание? Нет. Соответственно необходимо изменить проект таким образом, чтобы его сохранить.
Приведу еще пример. Строительство здания приведет к изменениям небольшой экологической ниши – вырубке деревьев. Имеет ли этот процесс негативный эффект? Безусловно. Теперь посмотрим под другим углом: если на месте одного старого дерева будут посажены десять новых, то, естественно, это позитивный процесс.
Есть и еще одна сторона – туристическая инфраструктура. Сейчас такие города, как Самарканд и Бухара перегружены туристическим потоком. В свою очередь это несет за собой массу негатива. Например, многим туристам с семьями в разгар сезона довольно проблематично найти свободный номер в гостинице. В данном случае создание центра, который изменит акценты и снизит напряжение в развитии туристического кластера, будет являться позитивным процессом. Таким образом зоны риска, которые существуют, при грамотном управлении могут удивительным образом стать позитивными.
Естественно, любой проект имеет и финансовую сторону. Многие здания, расположенные на данной территории, были построены в советское время. Насколько велика их ценность? Этот вопрос должен обсуждаться на уровне экспертов. Однако возможная реализация проекта привлечет в Бухару большее количество туристов. Естественно, это даст хороший финансовый эффект и в итоге страна только выиграет.
Отмечу и такой момент: приезжая в тот или иной город, турист хочет погрузиться в его аутентичность (найти исторические здания, не претерпевшие изменений) и в то же время стремится к высокому уровню комфорта. Как найти этот баланс? Только посредством грамотного управления городским пространством.
Сейчас для оценки ситуации в Бухаре привлекается международная экспертная группа, которая в том числе специализируется на вопросах оценки туристических потоков, изменения акцентов и достижения положительных результатов. Таким образом, грамотный подход к делу даст большому потоку туристов возможность прикоснуться к древности и в то же время с комфортом провести время. Пример тому – комплекс «Вечный город» в Самарканде. То есть сохраняется выдающаяся универсальная ценность объекта и при этом достигается развитие туристического кластера, а те зоны риска, о которых я говорил, становятся позитивными.
Данный проект, несмотря на кажущуюся рискованность и негативное влияние, в итоге может стать абсолютно позитивным, положительно оцененным широкими слоями местного сообщества и международными экспертами.
— Существуют ли на участке, предполагаемом для строительства этнопарка, объекты культурного наследия и исторические сооружения? В какой степени они соответствуют атмосфере древней Бухары?
— Попытаюсь рассмотреть этот вопрос с двух сторон. Во-первых, таким объектами являются те, что включены в списки памятников определенного значения – местного или республиканского. Например, здание хокимията относится к советским временам. Вне всякого сомнения, вопрос о том могут ли быть изменены подобные объекты должны рассматривать архитекторы.
При этом есть и другой взгляд на здания, построенные в этой части Бухары. Оказывают ли они негативный визуальный эффект на средневековую Бухару, которая великолепно сохранилась? Безусловно. Да, они были построены в 1970-1980-е годы и в более позднее время. Их высотность изменяет горизонт, а стиль не вписывается в общий пейзаж. Привлечет ли изменение этих зданий что-то позитивное в восприятие Бухары? По всей видимости, да. Но опять же мы должны рассмотреть этот вопрос комплексно. Привлеченная международная экспертная группа сможет выработать рекомендации и дать их правительству. И следуя им в реализации проекта, вне всякого сомнения, будет достигнут положительный эффект.
Есть и еще один немаловажный момент – возможность последующего включения тех или иных объектов в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Сейчас обсуждается вопрос о включении ряда памятников Узбекистана эпохи советского модернизма в отдельную серию. Подобные здания расположены не только в Бухаре, но и в Ташкенте.
Для меня важно то, какой эффект окажет этот проект, если он будет реализован, на Бухару, как на объект всемирного наследия ЮНЕСКО. Будет ли он позитивным или негативным? Опять же, это комплексный вопрос, состоящий из таких частей, как аутентичность, целостность, границы памятника и его буферная зона.
Хочу отметить, что и привлеченным, и местным архитекторам хорошо знаком этот вопрос, и они обязательно придут к важным позитивным решениям. Ведь, если их не достичь, то и проект не может быть реализован.
По моему предварительному мнению, проект меняет эту территорию к лучшему: снижается высотность зданий, негативный визуальный эффект становится позитивным. Однако дать четкую и понятную оценку проекту и зданиям советской эпохи могут дать только специалисты в сфере архитектуры.
По нашим сведениям, зданий, которые бы относились к средневековой Бухаре, на этой территории нет. Вместе с тем археологические исследования, которые будут проведены или уже реализуются здесь для того, чтобы оценить наличие или отсутствие культурных слоев, дадут также помогут найти ответ на этот вопрос.
— Какие плюсы и минусы для жителей Бухары вы видите в этом проекте?
— Я часто бываю в этом городе и мне он очень нравится. Знаю местных жителей – они всегда сталкиваются с массой сложных вопросов. Например, можно ли проводить ремонт дома? Такой вопрос необходимо решать, но как это повлияет на историко-культурную составляющую объекта.
Думаю, что с проектом, цель которого городское развитие, жители приобретут массу положительных моментов. Один из них – большое количество зеленых насаждений, прогулочные зоны. Безусловно это привлечет внимание туристов, но это большой плюс и для местных жителей. Они смогут погулять там с детьми, посидеть на изящных скамейках, насладиться журчанием воды из хаузов, каналов и фонтанов. Бухара находится фактически в пустынной зоне, и температура воздуха летом здесь весьма высокая. Поэтому зеленые насаждения и большое количество воды позволят в жаркий период ощутимо снизить температуру на этой территории. Если пофантазировать и представить себя жителем Бухары, то я бы хотел, чтобы такого рода проект был реализован в моем городе.
Сам я родом из Алматы, и этот город сильно преобразился за последнее время. Появилось большое количество парков, скверов, различных рекреационных зон для молодежи и детей, зеленых насаждений. Конечно, приятно, когда не спеша идешь по Арбату, держа за руку детей, а вокруг радует взор. Такие места должны быть в городах. Пожалуй, это один из наиболее правильных элементов развития городского устройства.
Дмитрий Воякин – кандидат исторических наук, известный специалист в области археологии и сохранения памятников историко-культурного наследия. С 2018 по 2023 годы являлся директором Международного института центральноазиатских исследований.
МИЦИ – это дипломатическое учреждение, которое было создано 5 июля 1995 года в результате работы крупномасштабного проекта ЮНЕСКО по Шелковому пути. Институт занимается вопросами, связанными с историей, наукой и культурой Центральноазиатского региона. Его организаторами являются 11 стран (Азербайджан, Иран, Казахстан, Китай, Корея, Кыргызстан, Монголия, Пакистан, Таджикистан, Турция и Узбекистан), которые являются членами МИЦИ.